Непокоренная

Непокоренная

…Нас гнали в колонне по восемь:

Голодных, уставших, больных,

Чтобы вскоре в печь адскую бросить

Оставшихся чудом в живых…

Виктор КОРОТЕЕВ.

Семья Соломниковых из семи человек до печи не дошла. Они чудом остались живы.

Дети войны. Что они могут рассказать? Что они могли тогда понять, увидеть, запомнить? Многое!

Судьбы детей войны похожи друг на друга. Судьба моей героини – одна из них. Она вспоминает то, что, будучи ребенком, слышала от матери, старших братьев и сестер, что видела сама.

Вешали даже младенцев

Наша землячка – динчанка Анна Яковлевна Дроздова (Соломникова), 1941 года рождения, – из крестьянской семьи поселка Ивота Дятьковского района Брянской области. Отец был объездчиком леса, мать – домохозяйкой. Жили они в большом добротном доме, срубленном из лучших пород дерева. Жили хорошо, в любви и достатке. Шестеро детей. Когда началась война, старшему было 15 лет, а самой маленькой Анне – два месяца. Отец успел ее зарегистрировать и ушел в партизаны. Брянская область – это партизанский край, особенно Дятьковский район. Сейчас Дятьково – город Партизанской славы.

Война до них дошла быстро. В доме поселились немецкие офицеры, а мать с детьми – в сарае. Немцы иногда давали детям кусочки шоколада или сахара. Но Соломниковы больше боялись не их, а полицаев, которые следили за семьями, чьи отцы в лесу. Семью, в которой ночью побывал партизан, утром выгоняли на улицу и всех вместе, даже с младенцами и котятами, вешали на старых высоких липах при народе, согнанном по этому случаю. Кого не вешали, тех угоняли. Не миновала эта участь и семью Ани. Из вещей Соломниковым ничего не разрешили взять. Сколько дней шли, не ели, не пили – Анна уже не помнит…

В концлагере № 142

В трех километрах от Брянска находился концентрационный лагерь № 142 «Урицкий». Всех пленников поселили в один из бараков – 1500 человек. На бетонном полу трухлявая солома, кишевшая блохами, вшами, клопами, крысами. Мать Анны вспоминала: «У моей девки не было кожи на голове. Всю съели воши». Да и сама Аня не забыла этого ужаса. Вши жили в швах одежды, грызли до крови. Голодным людям немцы бросали павших лошадей. Кто с жадностью набрасывался на падаль, того первым и расстреливали. Ни пеленок, ни распашонок у малютки не было. Обкакается, описается – мыть нечем. Жара, вонь и без того от немытых чужих тел. «Я часто думаю, – говорит Анна Яковлевна, – как мы вообще выжили? Рахит, простуды, гнойные отиты, отекшие живот и голова…»

Было и такое

Через несколько месяцев их повезли в вагонах для скота в Великие Луки. Там их разобрали местные жители.

Черная колючая проволока. Люди тоже черные. Мы стоим с мамой у этой проволоки. Красивая, дородная «дама-коллаборационистка» выбирала себе работников. Мама была крепкой молодой женщиной и очень красивой. Дама ее и выбрала, несмотря на шестерых детей. Полицаи их продали в рабство. Хозяйка была безжалостной, скупой и жестокой. В дом не пускала, жили в сарае. Мать со старшими детьми батрачили на нее сутками. Идут мимо солагерницы: «Федоровна! Пойдем побираться». Мама громко отвечала: «Федоровна побираться не пойдет. Федоровна заработает!»

В сентябре 1943 года освободили Брянскую область. Наши войска стремительно начали продвигаться на Запад. Федоровна засобиралась домой. Хозяйка была бездетной и стала просить оставить ей дочь Ольгу 12-ти лет: «Зачем тебе столько детей? Они подохнут у тебя с голоду. А Ольге я дам образование, нужды она испытывать не будет».

Человечность побеждала

В поселок Ивот домой вернулись все. Ни дома, ни сарая, ни самого поселка – все сожжено. «Стоим мы на пожарище своего дома измотанные, больные, голодные, – вспоминает Анна Яковлевна. – Каково было нашей маме в той ситуации?» Наступали холода. Соседи пустили их в свою землянку. Земляные черные стены и пол, темнота, сырость, дым от печки, скученность, нищета, грязь, отсутствие удобств – все это пена жизни. Но между этими людьми была родственная теплота, близость отношений, взаимопомощь, сердечность чужих людей, вынужденных жить в трудной близости. Старшему брату к тому времени исполнилось 17 лет. Он в один топор срубил хату. Благо, не надо было лес покупать, он рядом. Дети сами валили лес, ошкуривали и несли бревна на себе. К зиме они уже жили в своем домике и были очень счастливы. Отца не было, и все трудности выживания семьи легли на плечи матери.

Судьба отца

«От местных жителей мы узнали, что наш отец Яков Степанович и молодой красноармеец, выходя из окружения, нарвались на карательный отряд, – рассказывает моя героиня. – Отца пытали, избивали. Каратели ехали верхом на конях и гнали их плеткой. Он был весь иссечен и едва волочил ноги. Их бросили в колодец. Братья потом рылись в полуистлевших трупах, но отца не нашли. Нашли его брата по некоторым обрывкам одежды и по носовому платку, принадлежащему отцу».

Анна Яковлевна замолкает. Закрывает лицо руками. Плечи вздрагивают. Под предлогом уходит на кухню. Пьет лекарства. Война! Это генетическая память ее матери, отца, братьев, сестер. Их уже нет в живых. Но Анна чувствует их боль, она с ними.

Спасались «тошнотиками»

Война закончилась. Но улучшений в жизни не стало. Первое – это изношенная обувь и одежда. Дети выросли из старой, а новую купить было негде и не на что. Второе – голод. Хлебные карточки отменили. Чтобы купить буханку хлеба, надо было простоять в очереди с вечера и всю ночь на холоде. Весной шли на колхозные поля собирать после пашни гнилую мороженую картошку. Из нее пекли лепешки «тошнотики». В конце мая переходили на зелень: стебли лопуха, щавель, лебеда, листья липы, крапива. Летом сушили морковь, свеклу, липу для чая. Заготавливали боярышник, грибы. Много пили воды, чтобы не так хотелось есть. Поэтому все были пухлыми.

За пять лет войны образ фашиста как врага, злодея и чудовища утвердился в сознании маленькой Ани. Каждое утро она наблюдала из окна, как немцев-военнопленных вели строем на работу. Они умирали партиями от истощения. На носилках из березовых палок и белой простыни они каждый день выносили мертвых. Это зрелище вызывало страх у пятилетней девочки. Однажды один из носильщиков вышел из строя и направился к их дому. Аня испугалась, спряталась на печке и вросла в угол. Дрожь, сердце бьется от страха, зубы стучат. Немец за веревочку открыл щеколду, вошел, походил, посмотрел и ушел. Когда мама пришла с работы, она с трудом оторвала дочь от стенки. Девочка онемела от испуга и долго не могла говорить. Потом мама объяснила, что он заходил, видимо, обменять мыло на хлеб.

Страх! Страх смерти проникся во все поры жизни, и он не отпускает Анну Яковлевну до сих пор, даже во сне.

Самая вкусная каша

Как-то Аня заболела малярией. Лежит одна дома, температура высокая, озноб, боль, тошнота. Зашла соседка, заведующая детским садом: «Анечка, ты одна дома? А хочешь в садик?»

«В садике я впервые поела молочной манной каши. Положила в нее кусочек масла, оно растеклось по поверхности. Эту аппетитную желтую пленку я запомнила на всю жизнь. Я до сих пор люблю эту кашу с черным хлебом и до сих пор вспоминаю тот первый день в детском саду».

«Ань! Ты сегодня не идешь в садик. Мама заболела», – братья берут котелки и идут в садик за нормой своей сестренки. Несут маме, чтобы она быстрее выздоровела.

Более осознанные воспоминания относятся уже к началу учебы. Школьная пора рожденных в войну пришлась на первую половину 50-х годов. Тяжелый деревенский труд совмещался с неудержимым стремлением к знаниям. В школу Аня пошла в восемь лет. Писали на обрывках газеты чернилами, которые замерзали зимой. Ручки деревянные были с металлическим вставленным пером № 77 или № 86.

Обувь и одежда – с плеч старших сестер. Не было даже трусов. «Мальчики гонялись за нами и кричали: «Девки без штанов!»

«Это уже в средних классах мама мне сшила сатиновое бордовое платье с пуговицами впереди, разными по форме и цвету – какие нашлись в доме. Пальто и сумки для книг мама сшила из плащ-палатки, которую нам прислал брат Вася из армии. Он служил в Германии.

Пионерское детство и Мао Дзедун

Но, несмотря на все лишения, Анна росла бойкой, подвижной и веселой девочкой. И свои школьно-пионерские годы считает самыми светлыми и счастливыми в жизни. Она ходила в танцевальный кружок, на хор, занималась спортом. Хорошо училась. Бывало, мать начнет проверять дневник: «Ну, что? Опять по грабии (алгебре) двойка. Убью, голову отрублю!» Малограмотная она, дневник держала вверх ногами. Непотребная одежда, голод, отсутствие тетрадей, учебников, коньки на веревках, санки-самоделки потихоньку уходили из Аннушкиной жизни. Но до хорошей жизни, как все ждали, было еще далеко.

По окончании 10-го класса директор школы предложила Ане поработать в школе старшей пионервожатой. В пионерскую работу окунулась с головой. Как-то к ним приехали китайские пионеры. Подарили портрет Мао Дзедуна, а пионеры школы им в ответ – годовую подшивку «Пионерской правды».

Когда Анна увидела свою фамилию в списках поступивших в педагогический институт, плакала и шептала: «Мамочка! Я исполнила твою мечту. Я получу высшее образование». 40 лет Анна Яковлевна Дроздова проработала от старшей пионервожатой до старшего инспектора ГОРОНО города Дятьково.

Сто наркомовских

Медаль узницы, на которой написано «Непокоренные», а на обратной стороне – «За верность Родине», с барельефом мужской, детской, женской голов вызывает боль в сердце… А вот и удостоверение на льготы узницы фашистских концлагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в период второй мировой войны. Анну Яковлевну наградили еще двумя медалями «За трудовую доблесть» и «65 лет

Победы». В конце нашей встречи моя героиня налила по 100 граммов фронтовых, и мы, дети войны, спели песню «За Победу мы по полной осушили».

Светлана ЗАДОРОЩЕНКО.

Фронтовая дочь, член Союза журналистов России.

Уникальная коллекция плакатов Великой Отечественной

http://www.livekuban.ru/news/obshchestvo/unikalnaya-kollektsiya-plakatov-velikoy-otechestvennoy/