Сайт общественно-политической газеты "ТРИБУНА" Динского района Краснодарского края
Постановление администрации МО Динской район № 853 от 08.06.2021
09.06.2021 11:07
11 июня – концерт Светланы Сабадаш
09.06.2021 13:32

Анатолий Цымбал: «И колыбельную пули нам пели, и кашу варили из трав…»

Анатолий Цымбал: «И колыбельную пули нам пели, и кашу варили из трав…»

Сегодня свой юбилей – восьмидесятилетие – отмечает Анатолий Макарович Цымбал, экс-главный редактор газеты «Трибуна», председатель совета ветеранов госучреждений Динского района, член союза журналистов России, Заслуженный журналист Кубани, награжденный медалями «За трудовое отличие», «За выдающийся вклад в развитие Кубани», «Ветеран труда». Неоднократно избирался депутатом районного Совета. Автор книги «Вышли мы все из народа».

(Интервью внука с дедушкой-юбиляром)
– Дедушка, о тебе много написано в газетах, ты издал книгу, в интернете имеются страницы в Одноклассниках, Вконтакте, Инстаграме… И все же, еще есть моменты в твоей биографии, о которых я хочу с тобой поговорить. Например, обычно у всех есть детские фотографии, а у тебя их нет. Почему?
– Потому что я родился, по рассказам мамы, с одной стороны, в прекрасное время, а с другой – трагическое. Ведь я единственный из шестерых детей нашей большой семьи родился в роддоме. Был июнь 1941 года, все вокруг благоухало. И тут – война! Сразу же ушли на фронт отец и муж моей старшей сестры. А мы, оставшись здесь, сжавшись в один комок, начали ждать и выживать, кто как мог. Вдоль всего нашего хутора Упорного Павловского района вырыли противотанковый ров, установили огневые точки. Враг вначале был далеко, а потом пришел в наш дом. Мы оказались на оккупированной немцами территории. Фашисты отнимали у семей буквально все. Расстреливали на глазах, чтобы другим неповадно было. Я до сих пор с содроганием воспринимаю гул самолетов и грохот машин. А с фронта все шли и шли похоронки. Потеряла мужа старшая сестра Акулина, а ее сынок Боря – отца. За период войны, а это четыре года, я научился ходить, говорить, помогать маме. О каких фотографиях тогда могла идти речь! Нас даже окрестить было некому. Уже после войны собрали всех ребят с нашей улицы, и приезжий батюшка дал нам благословение. Запомнилась мне мама, каждый вечер молившаяся за жизнь отца на коленях у икон с горящими лампадами. Просила, надеялась, ждала. И отец вернулся! Я до мельчайших подробностей помню тот день.
– Когда это было, месяц и год?
– Август 1945 года. О приезде отца мы знали, так как пришло сообщение с железнодорожной станции «Тихорецкая» в правление колхоза, где отец до войны работал главным бухгалтером. Клубы пыли от жары шлейфом тянулись за машиной. Собравшиеся хуторяне окружили Макара, каждый пытался хоть что-то узнать о своих, еще не вернувшихся родных. Тогда я впервые увидел своего отца, высокого, подтянутого, запыленного, пахнувшего табаком и совершенно седого. Он взял меня своими крепкими руками и поднял высоко. До этого меня никто так не поднимал. И я почувствовал эту силу и надежную опору. Так оно и было. Отец держал нас в строгости. Но я никогда от него не слышал ни одного нецензурного слова. Даже дуля (кукиш) в нашей семье считалась большим грехом. Еще один важный момент. Во время встречи с отцом его сразу признал наш пес Бобик, по всей вероятности, по запаху. Как он радовался! До этого никогда не заходил в дом, а тут забежал, улегся у ног хозяина. Кстати сказать, мой папа был отличным охотником и до войны и после всегда брал пса с собой.
– Где-то я читал твои воспоминания о родителях, что они не являются коренными жителями Кубани, а переехали из Украины, так ли это?
– Вообще-то, внучок, именно запорожские казаки из Украины осваивали земли Кубани. а отец перевез свою семью значительно позже – в голодный 1933 год. Там, в Кировоградской области, осталась вся родня. Так что мы росли без дедушек и бабушек, тетей и дядей. Печально, конечно! Все шестеро детей не только выжили, но и получили достойное образование. Папа был настоящим хозяином. Сам смастерил токарный станок по дереву. Мог выточить все детали для прялки и собрать ее. Во дворе водилась всякая живность. Отец любил землю. При доме был огород с садом, почти гектар. Никто из детей не был белоручкой. Папа до самой пенсии работал главным бухгалтером колхоза.
– В одной из песен есть такие слова: «школьные годы чудесные…» а какими они были у тебя?
– Вначале ужасными, а потом прекрасными. Война закончилась, но мы по-прежнему не ходили в садик. Росли, как бурьян: пасли коров, пололи огород. Самым удивительным стало то, что мое имя Толик вдруг превратилось в Анатолия. В один класс набилось более сорока человек. Разный возраст. Для молодой учительницы Марии Андреевны Кондрашовой это было начало ее педагогического пути. Со временем все разрулили.
«Отличником Анатолий не был, но прилежности, активности у него не отнять», – так отзывалась обо мне спустя годы первая учительница. После четвертого класса нас перевели в центральную школу имени Чапаева, где директором был Григорий Захарович Карасев. Человек строгий, но обаятельный. Везде была чистота и порядок. Проводились спортивные соревнования, участвовали в художественной самодеятельности. Я даже дважды участвовал в районных смотрах-конкурсах – с танцем и стихом. Но известность ко мне пришла неожиданно. Я написал первую критическую заметку в районную газету о том, что в клубе киномеханик перед началом художественного фильма не показывает школьникам журнал «Новости дня». В те годы отсутствовало телевидение, и подобная информация, безусловно, была нужна, как воздух. На мою заметку отреагировали в районе и на месте. Тогда я впервые почувствовал силу печатного слова. Поэтому пишу до сих пор!
– Следующий вопрос будет для тебя, дедушка, печальным, но я его задам. Что случилось в вашей семье в августе 1955 года?
– После тяжелой болезни ушла из жизни мама, Анна Кирилловна. Ей было 55 лет. К тому времени я уже заканчивал семь классов, и дальше надо было учиться в районном центре. Я не стал бросать отца и пошел работать кормозапарщиком на колхозную свиноферму, позже перешел на молочнотоварную ферму. Через три года мой портрет уже висел на районной Доске почета, а на слете передовиков производства мне вручили именные часы. Главным бичом для всех лодырей, нарушителей трудовой дисциплины на фермах была стенгазета «Подножка», которую я выпускал. Позже молодежь колхоза избрала меня секретарем комсомольской организации. У нас были прекрасная футбольная команда, агитбригада, комсомольские экипажи на уборке урожая. Когда провожали в армию, я уже был кандидатом в члены партии. Безусловно, держал это в большом секрете от своих коллег-новобранцев. Но шила в мешке не утаишь!
– Насколько я наслышан, ты не только прекрасно служил, но и был военкором газеты, а также заочно учился в Московском университете. Так ли это?
– Расскажу все по порядку. Новобранцев увозили из Краснодара в вагоне-телятнике, где широко раскрытые двери не закрывались даже в пути. На полу было много соломы, а в углу лежала горка булок черного хлеба, к которому никто так и не прикоснулся, ведь у каждого было достаточно домашнего съестного. Паровоз запыхтел и взял курс на север. Куда везут? Неизвестно, но по погонам офицеров, прибывших за набором, догадывались – служить придется в авиации! В пути делать было нечего, и как обычно в таких случаях, я пишу. На этот раз строчки стихотворения на бумагу ложились легко и быстро. Вдруг подошел ко мне капитан и поинтересовался, о чем я пишу, и можно ли посмотреть? Прочитал один раз, затем второй. Лицо его побагровело. По всей видимости, что-то в моем творении тронуло участника войны. А тем временем товарняк с новобранцами, объехав Лысую гору, остановился на железнодорожном вокзале города Саратова. Воинская часть оказалась совсем рядом. Сначала баня, потом построение. Все мы в один день стали курсантами, будущими связистами военных аэродромов. Меня, как одного из самых высоких, определили в первое отделение первого взвода. А командиром роты оказался тот самый капитан, который читал мои вирши. Приближался праздник – День Великого Октября. Вдруг командира роты вместе со мной вызвали в штаб части. И в приказном порядке я должен выступить в Доме офицеров на торжественном собрании от имени нового пополнения и прочитать то самое стихотворение. Огромный зал был полон. В президиуме торжественного мероприятия – офицеры, и среди них я, лысый. Неужели я лучше всех? Чувствовал себя неловко. Позже, после принятия присяги, освоения специальности радиорелейного механика, всех ребят отправили в действующие части, а меня и еще троих сослуживцев оставили в этой роте. Привезли новый набор. Сначала я командовал отделением, затем взводом. Это непросто – быть руководителем своих ровесников. К тому же, в последующие годы по причине отсутствия детей, рожденных в войну, поступало пополнение из Ташкента, Дагестана… Иногда солдаты обижались на мою строгость, но потом убеждались, что это было оправданно. Первый взвод всегда был впереди! Нам разрешали ходить в культпоходы. Кстати, цирк, театры, музеи были рядом. Однажды я прочитал в газете «Комсомольская правда» объявление о наборе студентов на заочное отделение в Московский народный университет искусств, без выезда в столицу. Написал заявление с просьбой зачислить меня на режиссерский факультет, и меня приняли. Прислали учебную литературу. Пришлось штудировать труды известных русских драматургов, режиссеров, таких как Владимир Немирович-Данченко, Константин Станиславский. Ставил небольшие сценки, писал рецензии на фильмы, спектакли, учился наносить грим. Но когда дело дошло до очередной курсовой работы, где надо было ставить двухактную пьесу, то я из-за неимения возможности взял академический отпуск, в котором до сих пор нахожусь. К тому же я был военкором газеты «За родину», где неплохо платили. Отслужив, оделся, как говорят, «с иголочки» и отправился по путевке работать на Волжский химкомбинат.
– Это интересно! Ведь в городе Волжском ты не только женился, но и родился мой отец Валерий.
– До женитьбы было далеко. Вначале были годы работы и учебы. На шинном заводе меня приняли в электроцех. Но я понимал, что знаний у меня маловато. Поэтому окончил Волжский вечерний политехнический техникум по специальности электрооборудование промышленных предприятий и установок. На работе
тоже складывалось все хорошо, я стал старшим инженером электротехнической лаборатории. По-прежнему активно сотрудничал с редакциями газет, радио. Меня несколько раз приглашали работать журналистом, но я отказывался. Во-первых, там мало платили, во-вторых, мне вот-вот должны были выделить квартиру. Поскольку мне всегда было некогда, то мало оставалось времени для встреч с девушками. Но такой час настал, и я женился. В 26 лет я сделал предложение пионервожатой Тонечке, и в самый разгар лета, 15 июля, мы поженились и вот живем уже 54 года! Тогда нам выделили двухкомнатную квартиру. Родились дети, в том числе и твой папа. Однако я сильно стал тосковать по Кубани, ведь здесь жила вся моя родня!


– А как попала твоя семья в Динскую? Ведь родственников, насколько я знаю, здесь не было?
– Однажды я прочитал объявление, что семья из станицы Каневской Краснодарского края желает поменять дом на двухкомнатную квартиру в городе Волжском. Дождавшись выходных, я уже был в поселке сахарного завода станицы. Но, к сожалению, опоздал. Волжане уже предложили каневчанам обмен на трехкомнатную квартиру. Я был удручен! Хозяин дома заметил это и посоветовал мне поискать квартиру для обмена в Динской.
«Я бы с удовольствием жил там, близко Краснодар, станица уютная», – сказал он. А я сразу вспомнил пюре «Неженка» Динского консервного завода, которое регулярно поставляли вагонами в наш город, и дети, да и мы, взрослые, с удовольствием его уплетали. Позже нам повезло. Мы сделали обмен квартирами и оказались в поселке известного завода. Динчане встретили нас дружелюбно. После публикации нескольких статей в газете «Трибуна» главный редактор Виктор Поликарпович Ольховский пригласил меня работать в редакции газеты старшим литсотрудником по освещению деятельности коллективов промышленности, строительства, транспорта. И опять пять лет заочной учебы на факультете журналистики в Ростове! Затем первый секретарь райкома партии И. А. Зубенко пригласил работать в райком партии в промышленно-транспортный отдел инструктором. В 1985 году вернулся в редакцию газеты «Трибуна» уже главным редактором.
– И с чего начал? Наверное, как обычно, с ремонта своего кабинета, увольнения неугодных сотрудников?
– Конечно, нет! В редакции работали опытные журналисты. А начал я с внешнего вида газеты «Трибуна», чтобы ее было приятно взять в руки. Много я, безусловно, попортил нервов работникам типографии. Но когда через год наша газета заняла первое место в России за полиграфическое исполнение и верстальщики получили приличные премии, отношение ко мне изменилось. Тем временем в стране шли глобальные изменения: перестройка, развал СССР. В конце концов, районные газеты оказались никому не нужны!
– Правда ли, чтобы спасти газету, коллектив редакции вынужден был торговать пиджаками, брюками?
– Удивительно, но это так! Обанкротился наш любимый банк, и денежки подписчиков газеты помахали нам ручкой. Выход был один: надо искать должников банка и самим, как сейчас говорят, «выбивать деньги». Но нам это не пришлось делать. Должником оказалась процветавшая ранее швейная фабрика «Лама», денег у нее не было, и она рассчиталась с нами товаром, который нам самим пришлось продавать. И мы сохранили коллектив, газету и ее трехразовый выпуск!
– А выстрел из гранатомета в твою, дедушка, квартиру ведь тоже связан с деньгами?
– Да, но с очень большими – 12 тысяч долларов! Такую сумму задолжал бизнесмену сын бывшего милиционера, который жил в квартире этажом ниже моей. Судебная тяжба между ними зашла так далеко, что пришлось применять оружие. Это случилось перед рождеством, 4 января 1999 года, в 22 часа 30 минут. Бизнесмен решил устроить «фейерверк» для своего должника. Но гранатометчика, наверное, что-то отвлекло, и снаряд попал в квартиру не отца должника, а в мою. На следующий день о «выстреле в главного редактора» узнала вся страна! С первого дня после случившегося было ясно, кто заказчик и в кого стреляли. К сожалению, тогда, на мой взгляд, динские правоохранительные органы расписались в своем бессилии, да и особого желания у них не было, трупов-то нет! А время шло. Бизнесмен с должником пошли друг другу навстречу и по спорным вопросам заключили соглашение. Меня же оставили в дураках, с разбитой квартирой, обгоревшей мебелью, вышедшей из строя электроникой и больной женой… И только после моего обращения к Владимиру Рунову, руководителю краевого телевидения, и приезда журналиста Анны Миньковой (сейчас она вице-губернатор края) со съемочной группой дело передали в Краснодар. Следователь прокуратуры К. Леснов не только раскрыл дело, но и довел его до суда. Был оглашен приговор. Одни утверждали: наказание мягкое, другие – наоборот. Но для меня, конечно, не это главное. А то, что преступники установлены, с луны не свалились, они наши, динские. Я специально не называю фамилии фигурантов дела, потому что некоторых уже нет в живых.
– Я вижу, дедушка, как ты расстроился. Возможно, следующий вопрос будет легче. Листая подшивку «Трибуны» тех лет, я обратил внимание на множество критических материалов. А было ли преследование за критику?
– Конечно, было. Приведу лишь один случай. В девяностые годы было сплошное безвластие. Но самым грозным властелином стала налоговая инспекция. Налоговикам дали большие права. И вот однажды попался на взятке сотрудник налоговой инспекции. Мы об этом написали в газете. Возмущению маститых работников, которых я знал много лет, не было предела. Некоторые говорили открыто, что меня накажут. Я удивлялся, за что? Ведь я своевременно плачу налоги, сдаю отчеты. Ответ последовал такой: «А мы найдем!». И нашли! Однажды, когда меня не было на месте, парни в малиновых пиджаках проверили кассу и обнаружили тридцать рублей, не сданных в банк, а положено хранить только три. Обязанности кассира тогда исполняла секретарь-машинистка, которая принимала деньги за объявления. Она хотела сдать на следующий день, когда сумма будет больше, чтобы не ходить лишний раз в банк. К тому же у нее был маленький ребенок. И что ты, внучок, думаешь? Выписали штраф лично мне на сумму три тысячи рублей. Это по тем временам большая сумма. А я только что взял холодильник в кредит за три тысячи рублей. И две выплаты не потянуть! Я тогда обратился к своим коллегам в пресс-центр краевой налоговой инспекции. И пока ехал из Краснодара в Динскую, «малиновые молодчики» уничтожили свои творения.
– Твой уход из «Трибуны» удивил всех. Почему это случилось?
– Более 17 лет я возглавлял районку. Редакторское кресло оставил опять же из любви к газете. Посчитал, что коллектив надо омолаживать, давать путь молодым. Я долго присматривался к Виталию Николаевичу Ушкову, корреспонденту молодежного отдела. Он порой напоминал меня в молодости. Есть у него скромность, деловая хватка и, конечно, порядочность. Я надеялся, что ему будет легче работать, но события в стране и районе прошлись и по его жизни тяжелым катком. А в условиях ограничительных мер карантина никто кроме него и нынешнего боевого коллектива «Трибуны», не оставивших свои рабочие места, опыта выпуска газеты не имеет. Вместе с тем, нынешний редактор перекрыл мой рекорд, и в августе этого года исполнится его редакторской деятельности 20 лет! С чем я его и поздравляю!
– О неприятностях мы уже поговорили, а как ты относишься к наградам, званиям?
– Отношусь положительно, но никогда об этом не думаю. У меня на первом плане люди, работа. Например, в 1986 году в крайкоме партии завсектором печати работал инициативный журналист Вячеслав Смеюха. Он решил на примере нашей «Трибуны» показать всем газетчикам края помощь прессы сельскому хозяйству по внедрению интенсивных технологий возделывания зерновых культур. По его просьбе я с руководителями-аграриями района разработал выпуск специальных страниц, от подготовки почвы до уборки зерновых. А когда этот процесс начался и уже было выпущено несколько полос, Вячеслав Сергеевич возил меня по всевозможным совещаниям, где я выступал. Действительно, был получен в районе высокий урожай колосовых. Я об этом уже начал забывать, как вдруг 15 мая 1987 года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении меня медалью «За трудовое отличие». Более высокие награды получили еще пять человек среди работников сельского хозяйства района, в том числе агроном колхоза «40 лет Октября» Виктор Константинович Бабанский, который получил орден Трудового Красного знамени. Или другой пример. К 60-летию со дня рождения мне хотели присвоить звание «Почетный гражданин Динского района». Я отказался. И до сих пор считаю это правильным: есть люди гораздо достойнее меня!
– И последний вопрос, дедушка: несмотря на возраст, ты хорошо выглядишь. Строен, галантен, не куришь, иногда носишь бабочку. Как тебе это удается?
– Прежде всего – движение! Раньше меня можно было видеть по утрам в любом конце станицы. Теперь – на велосипеде. Да и теплицы, грядки, куры… не дают скучать. Не курю, потому что «накурился» в детстве, когда вернулся с войны отец. Он выращивал табак в огороде, а в мою обязанность входило рубить его в ступе. Ты не представляешь, какая это вонь! С тех пор я не переношу запах табака! Это отторжение потом, наверное, передалось моим наследникам. Ведь папа твой не курит, и ты, хотя уже исполнилось тридцать лет.
Мой любимый писатель Михаил Шолохов, который всю жизнь прожил в станице, одевался, как все. Но когда ему в 1965 году исполнилось 60 лет, и пригласили в Москву, его костюм с бабочкой привел всех в восторг. И я дал себе обещание, кем бы я ни был, даже пастухом, свое шестидесятилетие обязательно встречу в костюме с бабочкой. Мечта сбылась. С тех пор двадцать лет подряд свои юбилеи я встречаю именно так!
– Ну что же, дедушка, пора заканчивать. Ты ответил на все мои вопросы, уверен, искренне. А теперь от меня и от всего коллектива и ветеранов газеты «Трибуна» – поздравление!
Деда! Поздравляю тебя с 80-летием, желаю крепкого, как сталь, здоровья, железного характера и доброго сердца, огромных сил и неутомимой бодрости!
Дедушка! Мы все тобой гордимся, ты для всех пример мужества и упорства. Будь счастлив! Всей семьей любим тебя и со всеми знакомыми искренне уважаем!
Сергей ЦЫМБАЛ.
Внук, предприниматель.