Мамочка, я принесла тебе хлеб…

Мамочка, я принесла тебе хлеб…

Дорогая редакция! В 1970 году я переехала с семьей из Сахалина на Кубань, проработала 10 лет в станице Нововеличковской на полях колхоза «Путь к коммунизму» и в Доме культуры, проводя чествования передовиков, проводы в армию, вечера фронтовиков, праздники урожая. Старшее поколение жителей меня помнит, со многими встречаюсь и теперь. Прошу вас, опубликуйте мой рассказ о том, что мне, маленькой девочке, пришлось пережить в блокадном Ленинграде. Пусть сегодняшние юноши и девушки никогда не забывают о героическом подвиге простых людей, не сломленных фашизмом.

Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года, а через три месяца враг подошел к Ленинграду, окружив город со всех сторон.
Все дальше уходят в прошлое страшные дни войны, все меньше остается людей, их переживших. Но помнить об этом нужно всегда, сколько бы веков ни прошло. В этом году исполняется 75 лет со дня полного освобождения Ленинграда от гитлеровской блокады.
В кольце голода
Были разрушены Бадаевские продовольственные склады, к городу не подпускали никакого транспорта, доставка продовольствия прекратилась. Когда домашние запасы были съедены, начался голод. Сначала ели тощих кошек и собак, после которых перешли на крыс, если удавалось поймать хитрое животное, которое тоже хотело жить. Некоторые сошедшие с ума от голода люди пытались есть даже трупы.
В октябре наступили холода. Деревья рубить не разрешалось, чтобы не оголить город для авиации противника. В комнатах стояли печки-буржуйки, напоминавшие железные бочки. Чтобы хоть как-то согреться, сжигали стулья, этажерки, книги. В комнатах сидели в пальто, платках и шапках. Головы постоянно чесались от насекомых, грызущих нас.
Поодиночке не выжили бы…
Мы объединились, перейдя жить в одну комнату, четыре мамы и семеро деток. Ежедневно дежурили: одна мама сидела с детьми, вторая с карточками шла стоять в очереди за хлебом, третья и четвертая, заткнув топоры за пояс пальто, отправлялись на поиски хвороста.
Может быть поэтому нам удалось выжить, что топили не четыре печки, а всего одну, а дружба и поддержка – великое дело. Из семерых детей сегодня живы четверо, закаленные войной. С Милой дружим с 1941 года, часто видимся. Кто может похвалиться дружбой продолжительностью около 80 лет?! Она еще работает, моя красавица, в свои 82 года! Прилетала в сентябре на мой юбилей.
На карточки давали 125 граммов хлеба – небольшой кусочек, такой выставлен ныне в музее Блокады Ленинграда. В нем было мало муки – жмых, травы и разные добавки. Но и от него мамы отламывали нам частичку. Несмысленыши, мы спрашивали мам, а почему они весь кусочек не отдают нам? На что мамы отвечали, что они могут умереть от голода, а кому мы будем нужны тогда? Иногда давали по ложке крупы или макарон. Однажды одна из матерей по дороге домой не вытерпела и съела свои макаронины, за что все мамы ее ругали, ведь в сваренном виде их было бы больше. Но кто может судить за это? Разве тот, кто сам испытал такое. Мой папа служил на боевом корабле, иногда прибегал домой и приносил нам сухарики от своего пайка и папиросы, так как не курил. Сигареты мамочка обменивала на хлеб, а сухарики делила на всех. Подруги укоряли ее за это, просили не делиться. «А что я буду делать со всеми детьми, если вы умрете от голода?», – отвечала она.
Мне было три года
Когда началась война, мне было три года. Многие современники утверждают, что дети не помнят войны. А разве они не хотят есть, разве в холода не замерзают?
Только мы все почему-то были терпеливыми, понимали, что еду взять негде и потому не ныли, не просили, стойко и молча переносили все это. Помню, как мама везет меня на санках, я укутана вся, кроме глаз, перед которыми – ее ноги в валенках с треугольными разрезами. Уже через много лет, вспомнив об этом, спрашиваю, была ли такая мода на валенки? Оказалось, валенки разрезали для того, чтобы опухшие от голода ноги можно было поместить в них. Голод косил людей. Улицы были усеяны трупами, припорошенными снегом. Мама просила меня идти осторожно, не наступая на эти лежащие под ногами бугорки, говоря, что это люди. Я молча удивлялась, почему они лежат посреди улицы? И только потом, будучи взрослой, поняла, что у голодных обессиленных родственников или соседей не было сил положить их на санки, отвезти за город на кладбище, да еще вырыть могилу в мерзлой земле. И только весной, когда растаял снег, а трупы начали разлагаться и появилась угроза эпидемии, собрали всех моряков с кораблей на очистку города. Они убирали трупы не только с улиц, но и ходили по подъездам и квартирам – везде, где могла застать людей последняя минута жизни. Помню рассказ папы о том, как в одной из квартир они увидели лежащих в одной кровати десятилетнюю девочку с давно умершей мамой. На вопрос, почему она не сказала никому, чтобы маму захоронили, та ответила, что тогда бы у нее отобрали мамины карточки. А так мамин кусочек хлеба, возможно, сохранил ей жизнь.
Помню, как в апреле 1942 года нас эвакуировали в грузовиках по растаявшему льду Ладожского озера со слоем воды по колено. Шедшая впереди машина провалилась на дно. Я сидела в кабине между шофером и мамой. Помню их тревожные разговоры об утонувшей машине. Я почему-то не волновалась: будем проваливаться, выскочим на лед (обе двери были распахнуты) и убежим. Так впоследствии рассуждали мои дети: если меня проглотит акула, то я распорю ей брюхо и выплыву.
Седьмая симфония
На Пискаревском кладбище Санкт-Петербурга расположены огромные братские могилы блокадников 1941-44 годов. Однажды, во время посещения его, на одной из могил увидела кусочек хлеба с запиской: «Мамочка! Я принесла тебе хлеб, который ты отдавала мне»… Мурашки по коже.
В одной из школ города создан великолепный музей «А музы не молчали», посвященный искусству в годы блокады. Первый этаж посвящен блокаде – предметы того времени (радио, посуду, одежду, домашнюю утварь) школьники собирали по своей инициативе. Другой этаж посвящен работе театров города в эти годы – афиши с названиями шедших спектаклей, костюмы актеров, фото из спектаклей, декорации. Следующий этаж – о писателях и поэтах, голосе Ленинграда – Ольге Берггольц, об их творчестве. Пишущая машинка поэта. Четвертый этаж о музыке. Увидев рояль Дмитрия Шостаковича, вы услышите рассказ о том, как он писал знаменитую Седьмую симфонию, как в один из дней по улицам города были расклеены афиши, приглашающие на концерт. И вот по улицам потянулись небольшие кучки худых, голодных пешеходов (трамваи не ходили). Зашли в зал.
На полупустой сцене стояли стулья с инструментами тех, кто ушел на фронт или сложил головы, остальные музыканты сидели на своих местах, укутанные шарфами в холодном зале. Над сценой горели керосиновые лампы. И вот оркестр заиграл.
Убитые горем зрители воспряли духом, стали поднимать головы и по-иному себя чувствовать. Фашисты, сидевшие в окопах за городом, услыхав в наушниках звуки симфонии, были поражены: «В такое время они еще и о музыке думают?! Этот народ нам никогда не победить».
Послесловие
Вероятно, за все пережитое в детстве судьба сделала мне в жизни много подарков. Подарила трех замечательных хлопцев – сыновей и внука. Не любя из-за математики учебу в школе, я полюбила ее после школы, проучившись более 20 лет и окончив с большим удовольствием техникум, два института (второй в 58 лет и с Красным
дипломом!), аспирантуру, защитив диссертацию в 60 лет, а также множество интереснейших курсов: парашютного спорта, стенографии, английского языка,
компьютерные. Довелось испробовать в жизни более 20 профессий: от засольщицы капусты на овощебазе и рядовой колхозницы на Кубани до театрального режиссера и профессора вуза, проработав в общей сложности около 60 лет. Посчастливилось объехать почти всю страну –
от Прибалтики до Сахалина и Камчатки, от красивейшей Карелии до гостеприимного Узбекистана. А также повидать более
50 стран: Аргентину, Англию, Бразилию, Японию, Китай, Сингапур, Америку, осмотрев более 730 музеев. Судьба подарила мне много интересных встреч: с Никитой Хрущевым, космонавтами Березовым и Горбатко, писателями Н. Доризо, Е. Евтушенко, актерами М. Ульяновым, И. Смоктуновским, И. Макаровой, Э. Быстрицкой, которые я описала в своих
книгах.
А. И. ФЕДИНА.