Б. К. Козаченко: «Я не верю показаниям фашиста, что он застрелил Фросю случайно…»

Б. К. Козаченко: «Я не верю показаниям фашиста, что он застрелил Фросю случайно…»

Каждый человек, погибший в годы оккупации, достоин того, чтобы о нем помнили… Никто не должен быть забыт, ничто не должно быть забыто!
…Шел август 1942 года. Бойцы 35-го стрелкового полка 30-й иркутской дивизии, маскируясь, занимали оборону за хутором Ленина под станицей Пластуновской. Артиллеристы, переночевавшие у хуторян, готовили к бою оставшиеся три пушки, правда, всего с десятком снарядов.
Фрося убрала посуду со стола, за которым завтракали бойцы, и через плетень наблюдала за работой красноармейцев. Команда и расчеты понеслись в засаду, а через несколько минут ударили наши пушки, через четверть часа загрохотали и немецкие орудия, и снаряды завыли под хутором. А еще через полчаса к домику Жаворонковых подлетел на взмыленной лошади со снарядным ящиком и привязанной к нему телегой расчет заряжающих. Красноармеец Андрей, увидев Фросю и схватив ее в охапку, закричал: «Мигом собирай всех в бричку и уходим к Пластуновской переправе!» Слезы брызнули из глаз девушки: «Андрейка, куда нам? Мама больная, сестричка и братик голые, да и ничего у нас нет кроме коровы Майки!» Сидящий на зарядном ящике старшина стал торопить Андрея: «Молодежь, живее, танки в хуторе, вот-вот мотоциклисты за нами погонятся, нам от них не уйти!» Андрей прижал к груди девушку, поцеловал и сказал: «Я вернусь к тебе! Вернусь, жди меня, Фросенька!» Только пыль заклубилась за артиллеристами.
У дороги стояла девушка с косынкой в руке и кричала вдогонку: «Андрейка, любимый!» Рядом стояли мальчики и девочки, прижимаясь стайкой к своей старшей подружке. Первыми встрепенулись мальчишки, услышавшие гул моторов и увидавшие надвигавшиеся боевые вражеские машины, раскрашенные ненавистной свастикой, с доносившимися из кабин губными гармошками. Начались грабеж, насилие, издевательства.
Началась оккупация. Новый фашистский порядок «приживался» на Кубани с трудом и муками. Предателей немного, но они были, готовые служить фашистской нечисти! На работу люди шли плохо. Только желая пообщаться да присмотреться, где можно что-нибудь раздобыть на пропитание себе, детям да корове. Большинство женщин и стариков в огородах (над речкой) рыли ямы, строили землянки, собирали с брошенных полей свеклу, кукурузу, подсолнечные стебли.
В один из дней августа со стороны города Краснодара по дороге на Ростов стала вползать страшная живая людская «змея», которая вдруг кинулась к блестевшей воде Первой речки Кочеты! Конвой равнодушно наблюдал за пятитысячной толпой военнопленных мужчин, бросившихся в этот жаркий августовский день к живительной влаге. Но через несколько минут высыпавшие на греблю хуторяне услышали яростную автоматную стрельбу
и пулеметную очередь. Оказывается, очень многие из военнопленных, свободно нырнувших в речку и освежившись родниковой водой, бросились через камыш на свободу.
А в тот день старики, женщины и дети с кукурузными початками, морковью, свеклой и картофелем в руках подбегали к выходящим из речки оставшимся в живых военнопленным и отдавали пищу… А через трое суток на это же место собрались старики и женщины, чтобы из родной реки вытаскивать на греблю десятки тел погибших военных. Двое старожилов руководили размещением покойников, шепча «Заупокойную» по погибшим за Отечество русских воинов…
Как дожил народ станичный и хуторской до января 1943 года, одному Богу известно. Стал меняться и фашист: видимо, что-то начало ломаться в гитлеровской машине, хотя поведение грабителей, привыкших убивать, повелевать и зверствовать, оставалось прежним.
Вот и в январский день комендант с адъютантом, прохаживаясь по хутору, решили заглянуть в самую захудалую избушку. Без стука они ввалились в маленькую чистенькую комнатушку с большой русской печкой в углу, на которой в испуге замерло несколько детей, и остолбенели – перед ними у печи работала сказочной красоты юная казачка: «Oh, mein Gott! Madame, zer gut, zer schön», – удивленно залопотал обер-лейтенант. Казачка, нахмурив брови, резко отодвинула офицера, а он, уверенный в своей безнаказанности, обхватил левой рукой голову красавицы, пытаясь ладонью закрыть рот девушки. Ярость вспыхнула в глазах пленницы, и, прижав руку бандита ко рту, она всеми молодыми зубами впилась в ненавистную нацистскую длань! Тот от боли взвыл, шаря правой рукой кобуру. А адъютант, стремящийся сорвать с девушки платье и получивший страшный удар в пах правой ногой, взвыл, отброшенный к дверям, но, собравшись с духом, кованым солдатским сапогом ударил по ее левой ноге, а правой рукой – в грудь девушки. В этот момент сверкнул пистолет обер-лейтенанта, который всей тяжестью «Парабеллума» нанес удар по лицу Фроси. Поняв, что желаемого не получит, гитлеровский офицер направил оружие в голову девушки… Прозвучал выстрел…
Смерть окутала тело, но родился девичий подвиг гордости и чести казачки, не позволившей над собой надругаться отвратительной силе нациста.
Эту историю рассказали две старые женщины, жившие по улице Ленина станицы Динской. Весной 2004 года они обратились за помощью ко мне, тогда депутату райсовета, с целью перезахоронения останков девушки-комсомолки в более достойное место, так как старое
хуторское кладбище будет застроено огромными коттеджами, а они могут умереть, и тогда не сохранится память об их подруге – старшей пионервожатой…
С Юрием Чернышевым, бывшим главой Динского сельского округа, и этими двумя женщинами мы вчетвером отправились на место захоронения Фроси и были потрясены увиденным: расширяя придомовые дворы, заборы коттеджей «шагали» по кладбищу. Женщины показали место, где находилась братская могила солдат-партизан, возникшая в ноябре 1946 года.
А затем поисковый отряд Александра Ивановича Попова, приступивший к работе незамедлительно, обнаружил на глубине около метра гроб, и врач по эксгумации обратился ко мне: «Борис Константинович, да у жертвы поломана левая нога и раздроблены кости пальцев. Смотрите: левая часть груди с ребрами повреждены до позвоночника, череп с левой скулы лишен зубов. А вот и пуля!» На руке врача лежали пистолетная пуля и шпилька для укладки волос… Так что не верю я в версию, основанную на показаниях фрица, что он будто нечаянно выстрелил в девушку, когда чистил автомат.
В краевой газете «Кубанские новости» в статье «В истории связной Фроси в Динской поставили точку» от 30 июня 2004 года сообщалось:
«В Динской прошла церемония перезахоронения останков связной Пластуновского партизанского отряда Фроси Жаворонковой… Эксгумация показала, что перед смертью Фрося подвергалась страшным пыткам. В скорбном молчании траурная процессия прошла по главной улице районного центра до мемориала Славы. Символично, что весь путь к месту перезахоронения останки юной партизанки пронесли на руках васюринские девочки – активистки краеведческого отряда «Поиск». Именно благодаря юным следопытам, их руководителю Александру Попову и депутату райсовета Борису
Козаченко поставлена последняя точка в истории гибели молодой динчанки».
Фросю Жаворонкову похоронили в станице Динской на мемориале со всеми воинскими почестями и троекратным салютом 22 июня 2004 года.
После перезахоронения женщины поблагодарили начальство и нас за выполненный ритуал и рассказали, что в сентябре 1945 года по улице к домику Фроси шел красивый сержант с вещмешком за плечами, немного прихрамывая: «Мы, девчонки и мальчишки, тихо шли рядом, а когда поравнялись с домиком Фроси, младшая ее сестричка, приглядевшись к воину, бросилась к нему на шею. Она его узнала и поведала Андрею о гибели его Фроси. Повели мы его на могилку, оставили одного. Долго плакал солдат, а потом, поблагодарив нас за память, отправился с нами на вокзал…»
Вот такая судьба поколения наших защитников, отцов и дедов, женщин, а также мальчишек и девчонок, нареченных детьми войны, материально нищих, духовно великих и одновременно беззащитных.
Борис КОЗАЧЕНКО.
Заслуженный работник культуры Кубани.
Станица Новотитаровская.